Окончательный диагноз?

Добавлено: 2006-08-21, просмотров: 8755

ЕКАТЕРИНБУРГ. «Вода – это жизнь», - говорили древние. Так, Афиний из Навкратиса в своей поучительной и на редкость занимательной книге «Пир мудрецов» сообщает, что громогласный Пиндар называл воду самым лучшим веществом на свете.

И божественный Гомер знал об ее благотворных свойствах, когда говорил о роще «темных ольх, над живительною водою возросших». Хвалит он и ее прозрачность: «светлою струею четыре источника рядом бежали…». Эти источники с легкой, драгоценной влагой он объявляет желанными. Упоминает также об очищающей силе воды и Праксагор Кеосский.

Гомеру было хорошо известно целительное действие тепла на раны: во всяком случае именно такими ванными лечат раненого Эврипила, добавляя: чтобы прекратить кровотечение, необходимо также приложить лед и сжать рану…

Гесиод называет воды, текущие со скал, «мрачными», считая их бесполезными, и предпочитает ключевые, прошедшие под землей длиный волшебный путь.

Эвбул говорил, что вода придает людям, ничего не пьющим кроме нее, необычайную находчивость. То же самое утверждали Офелион и Антифан.

Феофраст в сочинении «История растений» пишет, что в некоторых местностях, например в Феспиях, воды благотворны для деторождения, в других же, в том числе в Пирре, вызывают бесплодие. Протекающая по водопроводу влага, как правило, лучше стоячей: она взбалтывается и становится мягче. Хорошей считается и та, которую получают при таянии льда и снега, ибо более пригодная для питья часть поднимается к ее поверхности и дробится воздухом, поэтому она многократно превосходит дождевую воду.

А в сочинении «О водах» Феофраст неожиданно для нас говорит, что нильская вода – самая свежая и плодовитая: имея щелочную примесь, она расслабляет внутренности тех, кто ее пьет…

Конечно, много воды утекло с тех пор. И Нил стал другим. И мы с вами сегодня уже наверняка не услышим столь восторженных «гимнов» воде. Почему – конечно, это не секрет.

Только не падайте, пожалуйста, в обморок: как-то я прочитал официальные оценки российских экологов и обомлел. Оказывается, сегодня 50-60 процентов ( по другим данным – 80) граждан Российской Федерации вынуждены потреблять внутрь себя жидкость, абсолютно не соответствующую санитарно-гигиеническим требованиям! Это с виду она вроде бы чистая и прозрачная, в летнюю жару – просто манащая, а загляни, как советовал Василий Шукшин, под микроскоп?..И ведь не пить нельзя, человек – существо социальное, он не может прожить без воды…

Мудрые чиновники в очечках мне возразят: да, проблема действительно существует, но не надо, мол, и «гнать пургу»: очищаем, боремся, к тому же у нас есть чистейший Байкал, все северные реки находятся в девственной, практичеки не тронутой цивилизацией экологической зоне. Не пропадем! Так ли это?

Что имеем? Как храним?

Подозреваю, что подобную информацию, масштаб экологической угрозы нашему благодатному краю можно осилить лишь на бумаге. Визиуально, конкретно. Ибо в обиходе, едва речь заходит о природе, водоемах, рыбалке, то попервости вспоминается, конечно же, не кухонный кран, а речка нашего детства. А она, как и жена Цезаря, - вне подозрений. У меня – это Ольховка: небольшая, тихая, какая-то уютная и домашняя – с крутыми и покатыми берегами, в небольших коряжных перекатах, в легкой утренне-молочной дымке. И я вместе с ней – босой, в рубахе поверх штанов, с самодельным ивовым удилищем в руке…

Но – идиллию в сторону! Что, собственно, мы, уральцы, знаем о своих родных реках? Нет, не о том, откуда текут и куда впадают…

Если говорить по-канцелярски, сугубо научным языком и только о поверхностных водах Уральского федерального округа, то главные водные артерии тут представлены стоком бассейнов рек Обь, Кама, Урал. Главными же объектами являются: в Курганской области – Тобол, Исеть, Миасс; в Челябинской – Урал и Миасс; на Среднем Урале – Чусовая, Исеть, Тура, Пышма, Сосьва, Тавда; в Тюменской области – Тобол, Тура, Ишим; в Ханты-Мансийском автономном округе – Обь, Иртыш, Северная Сосьва, Конда; на Ямале – Карское море, Обь с притоками Надым, Пур, Таз и др.

Как поведали на одной из конференций доктор экономических наук, директор РосНИИВХа (г.Екатеринбург) Надежда Прохорова и ее коллеги, общие среднемноголетние ресурсы местного речного стока по Уральскому округу составляют 380 кубических километров, причем наибольшее количество их сосредоточено в Тюменской области (включая Ханты-Мансийский и Ямало-Ненецкий автономные округа) – а это 90 %, что, конечно, обусловлено обильной водоносностью Оби. И наоборот, наиболее бедной по воде (и не только!) является южная часть территории – прежде всего моя родная Курганская область, где средние многолетние ресурсы оцениваются всего около 1 куб. км.

На карту глянешь – она вся пронизана голубоватыми жилами и змейками. Пей – не хочу! Ну, особого дефицита водных ресурсов в целом по УрФО и регионам нашими учеными и впрямь не отмечается. Может быть, в особо маловодные годы проблема неожиданно, во весь рост встает в створах Екатеринбурга, Нижнего Тагила, Челябинска, Магнитогорска. В такие же сезоны «засуха» обычно наблюдается и в Первоуральске, Серове, Каменске-Уральском, Кургане, Златоусте, Миассе и Южноуральске.

При этом статистика, которая, как известно, знает все, гласит, что на поверхностные источники в нашем крае приходится 76 % объема забора свежей воды, на подземные – 24 %. А наибольшая антропогенная нагрузка по использованию влаги падает на территории Челябинской и Свердловской областей, где сосредоточена тяжелая промышленность и проживает около 70 % населения округа, поэтому использование свежей воды здесь составляет 70 % от общего объема забора - 1,27 км3 (26,5%) и 2,13 км3 (44,6 %) соответственно.

А дальше – интересная штуковина: из общего объема забранной на Урале воды, равной 4,8 км3, используется 79 % (3,8 км3), при этом сточных вод сбрасывается 68 % (3,2 км3). То есть почти столько же! Перефразируя Аркадия Райкина, можно констатировать, что взять-то у природы мы стараемся чистый продукт, а обратно вернуть норовим откровенную гадость! Смотрите: более половины (53 %) сброшенных сточных вод относится к категории загрязненных, и 90 % из них опять-таки поступает с территорий Челябинской и Свердловской областей. Соответственно, и «призовые» места этих регионов среди субъектов Российской Федерации по сбросу загрязненных сточных вод, мягко говоря, не самые почетные – 7-е и 5-е.

А теперь сядем рядком, да поговорим ладком, порассуждаем, какие характеристики имеют наши водные объекты по комплексному показателю.

Возьмем Зауралье: качество воды основных рек Курганской области формируется в основном под влиянием переноса загрязняющих веществ из соседних регионов. Судьба такая! Собственная же хозяйственная деятельность существенного влияния на питьевые ресурсы не оказывает, тем не менее река Уй характеризуется как «чрезвычайно грязная», Исеть («спасибо» Екатеринбургу, Каменску-Уральскому и Шадринску!) – «грязная», Тобол и Миасс (тут несомненный «вклад» казахов и Южного Урала) – «очень грязные».

По причине загрязнения воды и донных отложений рек Теча и Исеть радионуклидами (после известной аварии на ПО "Маяк") водопользование из Исети, например, сегодня существенно ограничено. Ее ресурсы, и то в небольших объемах, используется только на технические нужды. Основным же источником питьевого водоснабжения областного центра, южных и восточных районов региона является Курганское водохранилище и река Тобол. Подготовка влаги на водозаборе из этого водохранилища, однако, сильно затруднена из-за обильного развития фито- и зоопланктона (проще говоря, вода «цветет» и дурно пахнет), что требует предварительно-обильной очистки воды на микрофильтрах.

В бессточной же зоне Тобол–Ишимского междуречья, охватывающей территорию восьми восточных районов Курганской области, речная сеть напрочь отсутствует, крайне ограничены и подземные воды, пригодные, правда, как для хозяйственного, так и питьевого снабжения.

Водообеспечение южной части Зауралья более 30 лет решалось за счёт Пресновского группового водопровода с забором воды из двух поверхностных источников - рек Тобол (Курганская область) и Ишим (Казахстан). Но в последние годы подача воды из соседней независимой страны по сути прекращена. Оставшийся в эксплуатации трубопровод поэтому подаёт воду из Тобола с расходом 16,3 тыс.м3/сут при проектной мощности 60 тыс.м3/сут, (за 2000-й год - 5958 тыс.м3). Да и это еще пол-беды. Из-за аварийного состояния сетей 63 % забранной воды как бы проваливается, словно в пустыне Гоби, уходит в почву, в никуда! Как говаривал поэт, «и грустно, и больно, и некому руку подать…»

Между тем характерной, а можно сказать – старчески-хронической проблемой Курганской области являются весенние наводнения, наблюдающиеся на всех основных реках (Тобол, Исеть, Миасс). То есть воды-то вроде бы даже и девать некуда, ее надо лишь с умом распределить. Опять нескладуха - здесь отсутствуют водохранилища глубокого многолетнего регулирования. Да и поймы рек - широкие и пологие. На дамбы денег не хватает. Не случайно в годы высокой водности в Зауралье происходит хроническое затопление не только прибрежных территорий, но и населенных пунктов, важных объектов экономики.

Тошно? И мне тоже. А чтобы отвлечься, я было представил: летний вечер у притихшей, впадающей в дрему реки, нежное опадающее марево, котелок свеженьких окуней, ведро над костром, лохматные звезды в пронзительно высоком небе. Душа поет, веселится, стонет из-за избытка чувств…Да какая тут к черту уха!? Я-то знаю: реки моей родной области уже настолько загажены органическими, азотосодержащими веществами, цветными и тяжёлыми металлами, что, говоря языком протокола, не удовлетворяют даже требованиям рыбохозяйственного водопользования. А значит, если дорожите здоровьем, выплескивайте ушицу наземь!

При этом, повторюсь, серьезнейшей проблемой, в эпицентре которой оказывается Зауралье, являются трансграничные взаимоотношения России и Республики Казахстан. Да и как иначе! Верхнее течение Тобола, расположенное на территории Казахстана и Курганской области, как известно, достаточно маловодно. Сток этой реки в створе города Кургана 95%-й обеспеченности равен 0,4 м3/с, а здешний сброс сточных вод составляет 2 м3/с. Тут даже не математику ясно, что объемов для разбавления грязных сточных вод практически нет. Река на глазах превращается в настоящую помойку! Конечно, проблему мог бы решить цивилизованный пропуск водохранилищ, расположенных на территории Казахстана – Каратамарского, Верхнетобольского, Джилкаурского и др. Но требования транзита стока с необходимой гарантией нашими южными соседями и партнерами по СНГ с завидной регулярностью не выполняются. Вода становится стратегическим товаром!

Почти то же и в Тюменской области: основными составляющими качества здешних поверхностных вод является трансграничный перенос загрязняющих веществ из 11 субъектов РФ и Республики Казахстан, организованный сброс и смыв со своей водосборной площади. По качеству эти воды также соответствуют классу "грязных" и "чрезвычайно грязных", высок и средний уровень насыщения их нефтепродуктами - до 85 ПДК!

Одна из неотложных проблем областного центра – обеспечение населения чистой питьевой водой и благоустройство городской территории с комплексом инженерных сооружений по водоснабжению и водоотведению. Проблема хозяйственно-питьевого водоснабжения особенно обострилась в крае, начиная с 1965 года, в связи с открытием здесь месторождений нефти и газа, созданием в регионе крупнейшей нефтегазовой провинции. А приток населения и широкий размах промышленного, гражданского и жилищного строительства привели к тому, что основной источник водоснабжения - Тура – уже перестал удовлетворять потребности городского населения. Река просто «надорвалась». Сейчас для питьевых целей используется дополнительный и более надежный ресурс - подземные воды. Но…

«Зубная боль» Тюмени в том, что в реку Туру идет регулярный сброс отходов по крайней мере 15 крупных предприятий города. А основной загрязнитель реки - ТУМП "Водоканал". Результат известен: имеющиеся на территории Тюмени водные объекты постепенно становятся резервуарами отходов и источником заболеваний населения, поскольку еще и сами жители продолжают активнейшим образом использовать их как места отдыха, мойки машин и рыбной ловли. Например, одно из крупных озер - Алебашево – уже напрочь загрязнено сапробной органикой, солевым аммиаком, нефтепродуктами, солями тяжелых металлов.

Как острая кость в горле области – неважнецкое состояние водопроводного хозяйства: доля инженерных систем, лишенных сооружений по очистке воды, составляет тут 40%, без зон санитарной охраны - 36%, не имеют обеззараживающих установок 32% водопроводов. Кроме того, инженерные сети крупных городов и населенных пунктов юга области имеют износ до 70%, что приводит к значительным потерям (до 40%) уже очищенной воды, к повышению уровня грунтовых вод, из-за коррозии и осаждения примесей эти магистрали превратились в источник вторичного загрязнения водопроводной влаги. Не случайно забор питья из подземных источников региона в настоящее время составляет уже более 30% от суммарного водозабора.

Но тюменцам и тут не подфартило: эти воды повсеместно имеют повышенное содержание железа, марганца, аммиака. Поэтому при организации централизованного снабжения за счет подземных вод требуется применение специальных методов обработки: обезжелезивание, деманганирование, фторирование, реже обескремнивание. А это снова деньги. И немалые. По официальным данным, в Тюменской области в 30 % проб норматив но железу оказался превышенным в 5 раз. Только 36 из 716 водопроводных систем юга региона имеют очистные сооружения.

Для населения юга Тюменской области влияние водного фактора на состояние здоровья вообще имеет исключительное значение - 29% случаев соматических заболеваний у местных жителей напрямую связано именно с этим обстоятельством.

«Переедем» теперь в Челябинскую область. Реки Юрюзань, Большая Сатка, Уфалейка, Уй, Сим, Урал от истока до г. Магнитогорска, в верховьях реки Ай, Троицкое и Магнитогорское водохранилища характеризуются как "умеренно-загрязненные", река Увелька - "загрязненная", Ай ниже г. Златоуста и река Миасс - "грязные", а вот вода Верхнеуральского, Аргазинского и Шершневского водохранилищ (что само по себе удивительно) характеризуется пока как "чистая".

Неравномерность внутригодового распределения стока рек в пределах этого региона определила необходимость создания сети местных прудов и водохранилищ. Но проблемы, связанные с безопасностью их эксплуатации, заключаются в необходимости проведения ежегодных (!) ремонтно-восстановительных работ. Денег же в казне на это часто не хватает. Так что гидроузлы городов Миньяр, Сатка, Златоуст, Верхний Уфалей, Нязепетровск, Миасс, Челябинск находятся сегодня в аварийном состоянии и представляют огромную опасность для населения.

Выход-то вроде бы есть - строительство хозяйственным способом небольших гидроузлов (плотин, дамб). Но когда это делается без всякого инженерного контроля, такие объекты просто не обеспечивают пропуск паводковых расходов и в результате происходит быстрое разрушение сооружений, заиление и загрязнение водотоков. К примеру, сегодня более 90 гидроузлов сельскохозяйственного назначения на Южном Урале требуют капитального ремонта и реконструкции.

Дефицитными по воде в засушливые годы в Челябинской области являются прежде всего Чебаркульский, Магнитогорский, Златоустовский, Миасский, Карталинский, Кыштымский промузлы, а также южная часть региона.

Но люди страдают не только из-за этого. Качество воды в большинстве поверхностных водных объектов области, как и у соседей, не отвечает нормативным требованиям. Зачастую это связано с недостаточным финансированием строительства и реконструкции действующих очистных сооружений, систем канализации.

Ведь дошло до того, что из 46 крупных населенных пунктов Южного Урала в 22 водоснабжение осуществляется только за счет подземных вод. Но при этом в 8 районах области они имеют повышенную минерализацию, содержание железа более 1 мг/л. Другая опасность - подтягивание загрязненных радионуклидами подземных вод заборными скважинами - существует в поселках, расположенных в долине печально известной и во многом несчастной реки Течи. А загрязнение вод нефтепродуктами учеными-экологами бесстрастно установлено в районах расположения Челябинской, Троицкой, Магнитогорской и Бердяушской нефтебаз. Факты бактериологического (куда уж дальше!) загрязнения выявлены в Челябинске и Каслях, а также в поселке Еманжелинка.

Ну о каких санитарно-гигиенических нормативах тут говорить, если около 3,3 млн. человек (89% населения области!) обеспечивается водой из централизованных систем водоснабжения, из них около 1 млн. человек (40% водопроводов), потребляют воду, не соответствующую стандарту по органолептическим показателям, а бактериально загрязненную - более 700 тыс. человек (34% водопроводов)!

Да и Свердловская область недалеко ушла. Эта территория, как известно, характеризуется высокой концентрацией предприятий добывающей и перерабатывающей промышленности, что также обусловило чрезвычайно высокий уровень загрязненности поверхностных вод. Шесть рек Среднего Урала (Чусовая, Исеть, Пышма, Тагил, Нейва, Салда) даже включены в список наиболее опасных водных объектов Российской Федерации. Наиболее распространенными загрязняющими веществами в них являются соединения железа и меди, легкоокисляемые вещества, нефтепродукты, аммонийный и нитритный азот.

На загрязнение здешних водных объектов значительное влияние оказывают и многочисленные техногенные образования, включая шламохранилища, отвалы горных выработок, свалки промышленных и бытовых отходов, размещенные на водосборных территориях.

Но основной проблемой свердловчан остается качество питьевой воды. Та, что сейчас подается на хозяйственно-питьевые нужды населения, практически не соответствует гигиеническим требованиям: по органолептическим (для 2,5 млн. человек), санитарно-токсикологическим (для 2,6 млн.), бактериальным показателям (более 2 млн. человек). Около 1 млн. жителей используют для питьевых целей воду нецентрализованных источников, но ее качество также не отвечает гигиеническим требованиям по санитарно-химическим (37% случаев) и эпидемиологически опасным показателям (31%).

К счастью, Свердловская область имеет значительный запас подземных питьевых вод, но, увы, они используются пока нерационально и далеко не полностью.

Проблема проблем - качество воды в восточных районах. Минерализация их достигает тут 2,5 г/л, систематически регистрируются повышенные концентрации железа, бора, брома, мышьяка, лития и других ингредиентов. И эту воду пьют. Деваться-то некуда!

А как чувствует себя население Ханты-Мансийского округа? Все поверхностные воды здесь (шила в мешке не утаишь!) загрязнены веществами промышленного происхождения: к примеру, средняя концентрация нефтепродуктов, включая случаи экстремально высокого загрязнения, составляет 40 ПДК, железа - 20 ПДК, меди - 8, цинка - 5, марганца - 22 ПДК!

Ямало-Ненецкий округ в этом плане может чувствовать себя едва ли не именинником: по качеству воды местные реки Пур и Надым оцениваются как "среднезагрязненные"; остальные - "слабозагрязненные".

Впрочем, проблема тут во сто крат серьезней.

Страдания Великой Оби

Когда я работал над этим очерком, то, как писал Владимир Маяковский, «перелопатил тонны словесной руды». И представьте, в открытой печати нигде, ни разу не встречал: а какого же качества сегодня вода в Оби, Енисее, Иртыше, захотят ли ее, случись что, получать бытовые российские потребители? Никто почему-то об этом не задумывался. Или просто не говорят вслух. А зря.

Обратимся поэтому к фундаментальному исследованию, проведенному сотрудниками ФГУП «Российский научно-исследовательский институт комплексного использования и охраны водных ресурсов» (РосНИИВХ, г.Екатеринбург). Передо мной – так называемая «Стратегическая программа действий интегрированного управления водными ресурсами для обеспечения устойчивого развития социально-эколого-экономического комплекса Нижней Оби». Звучит, согласен, весьма нудно, наукообразно, а для нормального слуха - даже коряво, но ведь для нас важна суть, верно?

Так вот, цель этого проекта - разработка разумной, общеприемлемой программы действий по устойчивому водопользованию в бассейне Нижней Оби. А ее базовый принцип - интегрированное управление богатейшими водными ресурсами Урала и Западной Сибири.

Опять, скажете, управление? Даже водой. Сколько можно! Но поверьте, наше махровое российское чиновничество здесь совсем ни при чем. Актуальность управления ресурсами огромной сибирской реки сегодня даже не вызывает сомнений. Во-первых, Обь имеет выход в международные воды. Во-вторых, огромный и уникальный бассейн испытывает все возрастающую антропогенную нагрузку, обусловленную прежде всего развитием мощного нефтегазового комплекса. В итоге на нашем «благополучном» Севере источников комплексообразующих ионов металлов 4-й группы (Fe, Mn, Cr, Ni), несущих гибель всему живому, скопилось уже под самую завязку.

Сегодня ученые едва ли не в голос ревут: ухудшение экологической ситуации в данном регионе – прямое следствие экстенсивных методов хозяйствования, сопровождающихся неоправданным ни с экономической, ни с экологической точек зрения разрушением сложившихся, часто – очень хрупких экосистем, нерациональным использованием добываемых ресурсов, накоплением отходов, в результате чего происходит тотальное загрязнение и воды, и в целом окружающей среды.

Конечно, главная сложность современной экологической обстановки связана с тем, что человечество не может отказаться от достижений технического прогресса, использования природных ресурсов. Более того, при быстро увеличивающейся технической вооруженности общества воздействие на окружающую среду имеет явную тенденцию к росту!

А ведь глобализации экологических проблем в большой степени способствует подвижность как атмосферных, так и водных масс, а это влечет за собой распространение опасных загрязнений даже на те регионы мира, которые пока не заселены человеком! В литературе, например, все чаще приводятся данные, что во льдах Антарктиды, которые мы считаем нетронуто-чистыми, зарегистрировано (где ваши таблетки?) наличие более 200 тонн широко применявшегося в 50-60 годах прошлого столетия пестицида ДДТ. Сегодня им в той или иной мере загрязнены практически все океанические воды нашей планеты. Только нефтяной пленкой, по различным данным, покрыто 15-25 % поверхности Мирового океана. Еще большую опасность представляет радиоактивное загрязнение вод, особенно в результате атомных испытаний, использования ядерных реакторов на морских судах, захоронения на дне морей и океанов контейнеров с радиоактивными отходами и химическими боеприпасами.

Другой фактор из этого же ряда: в процессе переработки сырья и внедрения современных достижений науки и техники сегодня возникает множество новых веществ. Установлено, к примеру, что человек умеет производить около 55 тысяч наименований изделий, но при этом аж 90 % (!) исходного сырья неминуемо попадает в отходы. Таким образом, за последние 100 лет возник еще один механизм мощного давления на окружающую среду – выброс продуктов антропогенного воздействия.

А замкнутых экосистем, как известно, не существует. Поэтому Обь и ее ближайшие реки-сестры также, увы, уязвимы.

У Оби среди рек России самая большая площадь бассейна, но по водности она, между прочим, уступает Енисею и Лене. Хотя и сбрасывает в Карское море в среднем около 400 кубокилометров воды в год.

Основное количество обской влаги используется человеком на производственные нужды, в структуре которых ведущая роль принадлежит нефтедобывающей промышленности, где воды, на поддержание так называемого пластового давления, ежегодно тратится просто огромное количество. Никто ее даже не считал!

Смотрим дальше. Каждый год в бассейн Оби отводится 10–12 % суммарного количества наиболее загрязненных вод России. Несмотря на достаточно высокую степень обеспеченности этого бассейна очистными сооружениями, эффективность их работы невероятно низка.

Убедитесь сами: по выкладкам РосНИИВХа, в общем объеме водоотведения доля загрязненных стоков составляет 43%, из них неочищенными сбрасываются 12%, недостаточно очищенными – 88%. Беда, что эти загрязнения накладываются на естественный фон, который и так уже значительно превосходит ПДК, в частности, по железу. По предварительным оценкам, накопления металлолома на Ямале и в Югре составляют около 8 млн тонн, ежегодный прирост - около 600 тысяч тонн. При этом из-за климатической и биологической коррозии около 2% этой массы (около 150 тысяч тонн) ежегодно переходит в водные растворы и проникает в реки, болота и глубинные питьевые горизонты.

«Богато» русло Оби и органическими веществами, азотом и фосфором, нефтепродуктами и фенолами (во всех исследованных пунктах Обской губы фенолы обнаружены в повышенных концентрациях – от 4 до 10 ПДК), в ее бассейн попадают многие тяжелые металлы и ядовитые вещества: свинец (6,98 тонны в год), цианиды (1,14 тонны), ванадий (1,17 тонны), висмут, кадмий (1,04 тонны), ртуть. В больших количествах в реку сбрасываются жиры и масла – ежегодно 2525 тонн. И как она, бедная, все это терпит!

На территории дельты Оби в настоящее время, как уже говорилось, действует мощный нефтегазодобывающий комплекс. Площадь нефтегазоносных земель - около 2 млн. кв. км. Я как-то глянул на этот северный пейзаж с борта вертолета и ужаснулся. Земля изуродована напрочь! Лесоболотные ландшафты, до 60-х годов совершенно не тронутые промышленным освоением и практически не изученные, в наши дни на сотни километров рассечены трубопроводами, дорогами, ЛЭП, усеяны буровыми площадками, «замазучены» разливами нефти и нефтепродуктов, покрыты гарями и вымоченными лесами, которые появивились тут в результате применения устаревших технологий добычи, утилизации и транспортировки углеводородного топлива.

К тому же следует учесть, что Западная Сибирь, как ни один другой регион в мире, изобилует реками, озерами и болотами. Само собой, они активно способствуют миграции химических загрязнений, поступающих в великую реку из многочисленных источников, которая выносит их в Обскую губу и далее в Ледовитый океан, подвергая опасности разрушения многие экосистемы, даже удаленные от районов нефтегазового комплекса на сотни километров.

В этих местах, что далеко не секрет, то и дело происходят аварии на газо- и нефтепроводах (за год, свидетельствуют ученые, в регионе регистрируется до 3000 аварийных утечек нефти, вызванных повышенной коррозией топливных магистралей). А ЧП, как мы убедились, никогда не проходят бесследно.

Нет нужды бить в себя в грудь и доказывать: серьезные экологические проблемы, возникшие еще в 70-80-е годы минувшего века, связаны исключительно с деятельностью геологов и буровиков. Так, обширные площади оленьих пастбищ и охотничьих угодий местных аборигенов были значительно нарушены тяжелой техникой, некоторые озера отравлены промышленными стоками и буровыми растворами, нарушилась среда обитания зверей и птиц, популяциям которых уже нанесен непоправимый ущерб.

Еще один «враг» Оби - водный транспорт. На протяжении более 16 тысяч км здесь установлены габариты судового хода. Гарантированные глубины в реках бассейна изменяются от 2–3 метров на магистральных путях до 0,65–0,8 метра на второстепенных притоках. При этом сброс сточных вод предприятиями речного флота только в Тюменской области составляет около 1 млн кубометров в год, из них более 95% - недостаточно очищенные.

В результате загрязняется не только обская вода, но и отложения поймы, русла, в которых нефтепродукты, радионуклиды, соли тяжелых металлов напоминают уже промышленный концентрат. А все это, вместе взятое, приводит к вторичному загрязнению речных вод. Так что аккумуляция поллютантов является своеобразной миной замедленного действия. Возможно, очень скоро здесь можно будет снимать 9без всяких декораций!) фантастические триллеры в духе Спилберга или тарковского «Сталкера», фильмы ужасов о противных мутантах и прочих выродках…

Тем не менее обобщим сказанное. Сегодня в устье Оби, говорят ученые, содержание стронция-90 вдвое выше, чем даже в поверхностных водах Карского моря, а в донных осадках Новоземельской впадины - почти четырехкратное превышение этого опаснейшего элемента. Накопление плутония в самых верхних слоях донных осадков (1-2 см) тоже в 2-3 раза выше среднего по Карскому морю - как раз в месте затопления обнаруженного научной экспедицией атомного реактора, а на глубине 3-4 см - заметно выше в Обской губе. Последнее не удивительно: в 60-70-е годы, когда работали все ныне остановленные промышленные реакторы по производству плутония в “Красноярске-26”, “Томске-7” и на челябинском ПО “Маяк”, радиоактивное загрязнение Енисея и Оби должно было быть весьма и весьма значительным.

Так, средняя концентрация цезия-137 в Карском море более, чем в два раза выше, чем в Восточной части Баренцева (при этом особенно резко различие в концентрациях цезия в придонной воде и осадках). Накопление стронция-90 в воде Карского моря тоже выше, чем в Баренцевом, как и можно было предположить, исходя из влияния рек, впадающих в Обь.

Но установлено и другое: потенциальное распространение загрязнений из Оби и Карского моря может легко осуществляться вдоль континентального шельфа Арктики в восточном направлении - в море Лаптевых, откуда одна часть направляется к Северному полюсу вдольподводной скалы Ломоносова, другая же «благополучно» продолжает свой путь в Центральную Арктику и затем вокруг Чукотского плато.

Ну как, впечатляет? Напоим цезиевой водицей наши сельскохозяйственные угодья? Пустим стронцевую струю в кухонные краны уральцев?..

Ни сига нам не видать…

Беда-то на самом деле куда страшнее. Нарушив качество среды, водный режим и баланс в Обь-Иртышском бассейне, в качестве еще одного, так сказать, продукта мы можем получить глобальное нарушение всей экосистемы Урало-Сибирского региона. Обь-Иртышский бассейн сегодня - это Ямало-Ненецкий и Ханты-Мансийский автономные округа, Тюменская, Свердловская, Курганская, Челябинская, Оренбургская, Томская, Омская, Новосибирская, Кемеровская области, Алтайский край. Во как!

Но при этом, что самое удивительное, «чистоплюй» и «князь», коим считается сибирский (обский) осетр, освоил почти все реки этой огромной территории. Правда, численность ценной рыбы с каждым сезоном угрожающе падает. В Оби границы осетрового обитания давно установлены - от мыса Дровяного в Обской губе на севере до слияния рек Бия и Катунь на юге, то есть на всем ее 3680-километровом протяжении. В Иртыше осетр также обжил протяжение реки, наслаждается волей и в его притоке - Тоболе, в «вассалах» Тобола - Туре и Тавде. Здесь и нерестится, и дает потомство, откладывая икру на глубине 5-9 метров на песчано-гравийном грунте.

Между прочим, сибирский осетр и, в частности, его обско-иртышская популяция, уникален по своей природе. Он один (из вида) за свой век достигает веса 210 килограммов. Из всех осетровых посостязаться с ним в весовой категории могут разве что амурская калуга да каспийская (волжская) белуга, способные нагуливать и тонну, и полторы веса, давая до 2,5 центнера деликатесной икры. Обский осетр, конечно, до таких рекордов не дотягивает, но три ведра отборного лакомства дородная самка может отдать запросто.

Зато мясо сибирского осетра - вне конкуренции. Весь просвещенный мир, понимающий толк и в мясе, и в рыбе, тем не менее в очереди стоит именно за сибирским осетром. Он ценится выше породистого арабского рысака, и наши высшие официальные лица, случается, дарят пару таких рыбин, в знак особого расположения, руководителям других государств. Не на уху, разумеется.

Но мы и сами с усами. Мы его никому не отдадим, мы его сами съедим. Или изведем. Вот печальная статистика.

В 30-е годы в СССР ежегодно ловили по 9-14 тысяч центнеров обского осетра.

В 1940 - 1952 гг. - по 1,3 - 4,4 тысячи центнеров.

С 1953-го по 1967-й ежегодный улов составлял 4,1-7,5 тысячи центнеров. А надо учесть, что это был период активного молевого сплава леса, в том числе по нерестовым рекам Урала и Сибири. Рыба, как могла, сопротивлялась уничтожению со стороны отечественных дровосеков, но...

Катастрофический перелом наступил после очередного народнохозяйственного натиска на покорную природу. На этот раз решили перекрыть железобетонной плотиной саму Обь и построили при ней Новосибирскую ГЭС. Веселись народ - электричество идет! О рыбе даже не подумали. Ну а каскад водохранилищ на Иртыше, обеспечивших водой беспутный, нерентабельный канал Иртыш - Караганда, только добавил жертв в нашу общую «победу».

В 1995 году (как раз 45 лет тому назад была перекрыта Обь - прошел срок, равный среднему возрасту осетра) его улов по Обскому бассейну в целом составил...лишь 115 центнеров. Но где же духовой оркестр, почему не слышно по этому поводу торжественных маршей?!

А ведь именно в те годы к заслуженной славе ирригаторов и гидростроителей в качестве соавторов триумфа над природой присоединились...браконьеры. Почему? Да потому, что в том же 1995 году эта шустрая и не страдающая моралью братва выловила и реализовала, получив весомую прибыль, 2500 центнеров осетринки, включая, естественно, и черную икру, - примерно 20 центнеров.

Дармовое добро ели ложками. А в Соединенных Штатах Америки, между прочим, унция (28,34 грамма) черной русской икры в базарный день стоит 100 долларов. Нетрудно посчитать, что браконьерская икра с обским адресом в одном лишь 1995 году могла дать нашей стране более 8 миллионов долларов дохода. А ведь есть еще и байкальский, и ангарский осетр, енисейский; есть деликатесная рыба нельма, муксун обской прописки, ленок, таймень, есть иртышская стерлядь, вкуснее которой вряд ли отыщешь. Вот почему разумные люди всегда били в набат и упорно твердят поныне: всякое вмешательство в водную экосистему Обь-Иртыш-Тобольского бассейна отрицательно скажется на поголовье «царской рыбы» Сибири.

При всей осетровой жизнестойкости, выживавшего в условиях векового интенсивного сплава леса, других хозяйственных безобразий в местах его нагула и нереста, он, подчеркну это особо, отличается потрясающим консерватизмом в привычках, ставших миллионнолетним инстинктом, передающимся из поколение в поколение на генном уровне. Осетр нерестится только при сумме постоянных условий, на которые реагирует его наследственный механизм. Среди них первостепенное значение имеют место нерестилища, строительный материал, из которого оно возведено, химический состав и температура воды, скорость ее течения, глубина потока и насыщение его кислородом.

Увы, все они, осетровые, уже занесены в Красную книгу России, как виды наиболее ценных рыб, которым грозит физическое уничтожение. Заметьте, государство это аккуратно регистрирует, но управы по отношению к варварам не находит. Так проще? Выгодней? Но ведь основные истребители рыб сегодня хорошо известны - интенсивный (читай: бесконтрольный) вылов, в первую очередь браконьерский, современное производство с неандертальтской психологией и как следствие - резкое ухудшение экологической ситуации. Налицо безответственное вмешательство человека, вооруженного сегодня, как мы знаем, не только ржавой лопатой и ведром с нечистотами.

Бухгалтерская ошибка «Газпрома»

Между тем при уважительном, гражданско-ответственном отношении к природе, ее ресурсам, а значит, и к своим потомкам, к рекам Обь-Иртышского бассейна - в частности, за 10-15 лет здесь, говорят специалисты, можно создать сеть рыбоводных заводов, чтобы восстановить стада осетровых и добывать 14-15 тысяч центнеров рыбы в год, получая по 25-30 миллионов долларов прибыли!

Что ж, река Обь с ее многочисленными притоками и пойменными водоемами – действительно уникальная и самобытная экосистема, которая, впрочем, обладает не только огромными осетровыми ресурсами. 70 % запасов наиболее ценных белых пород рыб планеты находится, например, в Ямало-Ненецком автономном округе! И все это благодаря уникальному экологическому состоянию и наличию здесь большого количества зоопланктона и бентоса (кормовых объектов рыб).

Скажем, в Обь-Тазовском бассейне ежегодно добывается до десяти тысяч тонн ряпушки, пеляди, муксуна, чира, пыжьяна, тугуна, осетра, омуля и нельмы, что составляет почти половину улова сиговых рыб в России и треть в мире. Промысел ведется в основном в пойме Нижней Оби. На долю Ямала при этом приходится четвертая часть добычи. В Ханты-Мансийском автономном округе улов идет главным образом в Березовском районе. Видовой состав на 80 процентов состоит из сига (в просторечии - так называемая белая рыба).

Сегодня, однако, экологи в панике: уловы существенно снижаются. Об этом как-то очень живо и предметно рассказывал заместитель директора Института экологии растений и животных Уральского отделения РАН, доктор биологических наук Владимир Богданов. И без обиняков заявил: да, обстановка почти критическая.

Ученые знают, о чем говорят: ежегодно они проводят здесь учет численности покатной молоди (это личинки, которые вылупляются из икры, развившейся в течение зимы на нерестилищах). И что же? В последние 3-5 лет наблюдается очень сильная депрессия количества личинок чира. Если численность его генерации раньше достигала 150 миллионов личинок, то теперь 10-15 миллионов. Другими словами, вылавливали две тысячи тонн, теперь - не более 600 килограммов. Резкий спад идет и по остальным видам. Скажем, пыжьян в Северной Сосьве практически исчез. Значительно снизился вылов нельмы, тугуна, пеляди.

Основные факторы падения численности сигового стада (тут особо и думать не надо!) все те же - массовое загрязнение Оби, интенсивный промысел, разработка месторождений нефти, газа, обустройство новых поселков, широкомасштабное и неуправляемое браконьерство.

Ко мне частенько заезжает в гости сокурсник по Уральскому университету, известный журналист из Тобольска Владимир Свалов – между прочим, совестливый человек и заядлый, умелый рыбак. Всякий раз, едва мы разложим на кухонном столе привезенные им дары с Тобольского рыбзавода и откроем по бутылочке «Старого мельника», «Очково», он горестно сокрушается:

- Ты послушай, что сделали с Собью? В течение пяти лет – кто-то же додумался! - со дна этой речки местные предприятия выбирали гравий для строительства причалов Ямбурга. Хотели как лучше, а получилось… Ведь в результате-то вместе с камнем отсюда вывезли все нерестилища тугуна и ряпушки! А это остатки ледниковой эпохи, да и сиговые рыбы могут нереститься только в здешнем привычном, обжитом грунте! Такая же история приключилась и с муксуном: пару-тройку лет назад он до Томской области, слышал, вообще не дошел. Его добыли там не более ста килограммов, хотя в свое время улов этого деликатесного лакомства достигал тысячи тонн. Да чего там - нерестовых рек на Севере вообще почти не осталось, всего шесть - Северная Сосьва, Сыня, Войкар, Собь, Харбей, Ланготюган, Щучья. Думаю, скоро и их угробят. Давай, наливай – помянем «царь-рыбу»…

А ведь мудрые старики припоминают: когда к концу 60-х годов численность нерестовых стад тут значительно уменьшилась, тотчас последовал и жесткий запрет на применение тралов во всей Обской губе. А ходило в ту пору около 30 траулеров. И численность сиговых рыб – слава Богу! - спустя десятилетие начала восстанавливаться, с огромным трудом положение все же удалось исправить.

Между прочим, когда англичане осознали, насколько грязна их любимая Темза, они осуществили двадцатилетнюю программу по очистке реки. И в Темзу, представьте, вернулся лосось. В качестве индикатора чистоты воды на Британских островах сейчас используют форель, а у нас – раков.

Но сегодня только раками и даже административными мерами на Севере не обойтись. Никого не испугать и Красной книгой, не остановить браконьерство запретами. Ибо масштабы черного рынка уже вполне сопоставимы с легальным.

На берегах Обской губы сейчас сосредоточено большое количество населенных пунктов, так или иначе имеющих отношение к добыче газа. Взять тот же Ямбург - это огромный комплекс с терминалами, компрессорными станциями, подъездными железнодорожными путями и т.д. и т.п. Так вот, с появлением этого города, а вернее - разработок газового месторождения, сразу же, как по мановению «черной» волшебной палочки, в округе началось резкое сокращение сиговых стад.

Куда же, спрашивается, смотрит охрана? А ни для кого не секрет, что рыбная инспекция сейчас испытывает острейший недостаток и в финансах, и в кадрах, в технике, и т.д. Огромные пространства, сложный рельеф, непроходимые леса, суровый климат затрудняют борьбу с браконьерством. Экспедиции вооруженных отрядов раз-два в год не способны изменить ситуацию в целом. Напрашивается очевидный вывод: необходимо всемерное усиление технической базы инспекции, привлечение кадров со стороны - с юга Уральского федерального округа. Местный рыбинспектор, к сожалению, уже не может эффективно противодействовать беззаконию. Но главное, конечно, чтобы организации «Газпрома», другие пользователи недр более эффективно и сполна компенсировали ущерб от своей деятельности на данной территории.

А то, не приведи господи, конечно, можно дожить и до такой поры, что обскую рыбу будет невозможно употреблять в пищу! По имеющимся данным с юга Ямала, концентрация остаточных количеств общего ДДТ в печени щук достигла уже 0,844 мг/кг, а у окуня – 3,755 мг/кг (эти пробы были получены в конце июня, в период активного нереста сибирского ельца, когда окуни в значительной степени переходят на потребление их икры); близкого значения она достигала в тканях краснозобых и чернозобых гагар.

Пока нет точных сведений об изменениях ихтиофауны района, но имеется немало свидетельств о значительных негативных изменениях численности, продуктивности и пространственном распределении многих видов рыб, имеющих особую промысловую ценность. Если так называемый перелов стал сказываться на состоянии рыбных ресурсов края уже довольно давно (с 20-30-х гг.), то в последние три-четыре десятилетия здесь резко возросло воздействие различного рода загрязнений, в первую очередь – нефтяного.

Неизбежное и весьма длительное вымывание нефти и нефтепродуктов в воды Карского моря создает сегодня опасную перспективу как для его обитателей, так и для их потребителей по цепям питания (не исключено, кстати, что снижение численности нерпы и белухи в юго-западной части Карского моря за последние 10-15 лет произошло только из-за загрязнений, поскольку белуха уже давно не промышляется, а нерпу добывают в ничтожных количествах).

Сегодня хорошо известно, что далеко не все выделяемые деньги идут на компенсацию причиненного природе и ее обитателям ущерба. А требуется ни много, ни мало - целевое финансирование проектов по искусственному воспроизводству рыб. План такой компенсации Институт экологии растений и животных УрО РАН разработал лет десять назад, но, к сожалению, он так и не был реализован.

Хватит рубить рук, на котором мы сидим! Необходимо прислушаться к мнению ученых и срочно начать строительство современных рыборазводных предприятий. В Уральском регионе существуют действующие заводы в Тобольске, Абалакский - на Иртыше, очень небольшой цех есть в Ханты-Мансийске. Имеются нерестовые реки, где чистейшая вода и выживаемость рыбы достигает 90 процентов, а есть водоемы, где икра гибнет полностью. Чем севернее реки, тем хуже условия для ее развития. Вывод: надо серьезно заняться развитием искусственного воспроизводства рыб! К примеру, на реке Собь стоит поселок Харп - здесь имеются все технологические условия: строительный комбинат, теплоэлектросети, дороги. Почему бы не построить здесь современный рыбзавод, инкубировать икру чира и пыжьяна? Это место очень удобно своим географическим положением - в том числе близостью к месту выпуска молоди.

Хорошо известно, что вопрос о сохранении рыбных запасов региона тесно связан и с проблемой бурения на Обской губе. Нужен строгий запрет на подобный нефтегазопромысел! «Газпром» же в данное время начинает добычу углеводородного топлива прямо со дна Обской губы. Для этого ведутся и разведочные, и поисковые бурения. Причем вышки будут размещаться не где-нибудь, а аккурат в местах зимовки ценных рыб. И хоть кол на голове теши! Что же это такое?

Дело в том, что указанное место просто уникально по своей природе. Обская губа с притоками имеет свойство «гореть» - так называют состояние водоемов при полном отсутствии кислорода. И тогда рыба, выживая, скапливается на «пятачке» протяженностью аж в сто километров. А тут хотят «воткнуть» буровые вышки! Задача поэтому заключается в том, чтобы оперативно оценить хотя бы предполагаемый ущерб. Но, как показывает опыт, пока длится согласовательная работа с документами, рыба уже подохнет или будет выловлена браконьерами. Они-то ждать точно не станут! Законы не успеют войти в силу, а водоемы уже опустеют…

Впрочем, ученые надеются: есть еще время и возможности, чтобы сохранить уникальную экосистему Нижней Оби. Как? Нужно расширять сеть охраняемых территорий. Дело в том, что на севере Уральского региона нет заповедников и мало федеральных заказников, зато есть региональные. А они, как правило, превращаются в отраслевые вотчины ведомств. И за примерами далеко ходить не надо: в Ямальском заказнике благодаря все тому же «Газпрому» рыбы за десять лет уже почти не стало.

Поэтому, говорят умные люди, необходимо создавать, и как можно быстрее, ихтиологические, специализированные заповедники. Ведь есть же хорошие примеры - государственный Верхне-Тазовский заповедник в Ямало-Ненецком автономном округе. Сделано обоснование для создания охраняемой территории и в верховьях Северной Сосьвы.

Больше чем уверен, что мизерные суммы, выделяемые «Газпромом» на восстановление природных ресурсов, - это какая-то бухгалтерская ошибка. Регион ведь принес колоссальные деньги государству, самой компании, пора бы подумать и о будущем Севера, рек, их питомцев. Иначе катастрофы нам точно не миновать. Когда нерестилища будут окончательно разорены, - то прощай, и рыба! Навеки. А там хоть завейся горе колечками…

Не верите? Давайте посмотрим. Муксун созревает за 10-12 лет. Если сегодня Обь не трогать и приступить к его спасению, то все равно потребуется 30-50 лет, чтобы восстановить уничтожаемую популяцию. Неужто всех одолела слепота? Ведь иначе почит в бозе и промышленный лов – да не только муксуна, но и чира. Причем, всего через четыре-пять лет. К слову, лов осетра уже прекращен, огромное количество озер на Ямале осталось без рыбы. В других субъектах Уральского федерального округа – примерно такая же картина. И это неизбежная расплата за нашу медлительность…

Голос предков

Трудно не согласиться, что качество наших водных ресурсов напрямую зависит от состояния экономики. И конечно, проблемы водопользования значительно усугубляются из-за отсутствия оформленного института водного хозяйства регионов и России в целом, из-за неразвитости законодательной основы водоохранной и водохозяйственной деятельности.

Между прочим, сохранение здоровья наших граждан гарантируется Конституцией РФ, это является одной из приоритетных целей деятельности органов государственой власти, а наличие качественной питьевой воды – непременное условие комфортной жизнедеятельности населения, ибо потребление влаги, не соответствующей требованиям госстандарта, играет все более заметную роль в сокращении продолжительности жизни людей. Эта стройная цепочка пока разорвана. Отсюда и массовый рост заболеваемости гепатитом, кишечными инфекциями, пагубное воздействие на организм человека канцерогенных загрязнений и т.д.

По мнению уральских ученых, среди прочих факторов, определяющих данную проблему, - несоответствие водоисточников требованиям, предъявляемым к объектам питьевого назначения, моральное и физическое старение основных фондов водопроводно-канализационного хозяйства, низкий технический уровень эксплуатации сооружений, нерациональное использование питьевой воды и пр. и пр.

При этом, кроме качества воды, в ряде субъектов Федерации крайне остро стоит проблема ее наличия. Именно неравномерность распределения жизненно важных ресурсов по территориям УрФО вызывает столь знакомый в последние годы кризис водообеспечения.

Добавим, что износ основных водохозяйственных фондов в крае давно превысил пороговые значения, снизилась исполнительская дисциплина и, как следствие, возросли частота и количество техногенных аварий. Это мы видим не только у себя на Урале, но и в Якутии, в Краснодарском крае, во Владивостоке, Калмыкии…

Как же жить дальше? Во что превратится родная земля?

Прогноз дальнейшего развития событий у нашей науки, конечно, имеется. Как и перечень неотложных (часто уже хирургических) «методов лечения» водоемов, всей, основательной загаженной природы-матушки. Только кто их сейчас, бедняг, слушает! Вот и бьются ученые мужи, как рыба об лед. А мы с вами сообща – об стенку…

Самое время - черпать мудрость наших предков. Как известно, 16 мая 2005 года Президент РФ Владимир Путин побывал на экскурсии по научно-ландшафтному музею-заповеднику «Аркаим», что на Южном Урале. Главу государства поразили там многие вещи. И среди них известие о том, что Аркаим уже в те далекие времена (Ш-П тысячи лет до нашей эры!) был полностью экологически чистым городом – с системой фильтрации воды, ливневой канализацией, системой колодцев. Грязные стоки не попадали в окружающие реки, как это сплошь и рядом творится сейчас. Ученые даже полагают, что древнее поселение располагало эффективными способами переработки и вторичного использования бытового мусора. То есть каждый из элементов планировки и функционирования древнего городища находится в единой связи с целым. Люди старались жить в гармонии с природой!

Процитирую по памяти Василия Федорова – одного из лучших русских поэтов середины – конца ХХ века:

Земли не вечна благодать,
Когда далекого потомка
Ты пустишь по миру с котомкой,
Ей будет нечего подать…

Так неужели мы – Иваны, не помнящие родства?